15 февраля Госдума отправила Владимиру Путину предложение признать независимость двух пророссийских «республик» на востоке Украины. Путин ответил уклончиво: депутаты, считает он, «ориентируются на мнение своих избирателей», которые обеспокоены судьбой Донбасса, но нужно попробовать решить проблему «исходя… из минских договоренностей». При этом он напомнил, что договоренности эти не исполняются Украиной. Опрошенные «Медузой» эксперты по внешней политике считают, что вся интрига с «признанием» — это (пока) не более чем дополнительный способ давления на Украину и Запад.
На каком основании Россия вообще может признать «республики»?
Как показывает практика (например, Абхазии, признанной Москвой в 2008 году независимой от Грузии), Кремль может сослаться на «волеизъявление народа» «республик» Донбасса. Это — и любое другое — обоснование не повлияет на тот факт, что признание нарушает международные договоры, участником которых является Россия. В частности, такое решение прямо нарушит Хельсинкский заключительный акт 1975 года (устанавливает принцип нерушимости границ в Европе) и Будапештский меморандум 1994 года (подписав который Россия обязалась гарантировать безопасность и суверенитет Украины).
Россия еще в 2014 году — после присоединения Крыма — заявила, что к ситуации с «внутренними конфликтами» на территории Украины эти нормы неприменимы, поскольку «не брала на себя обязательства принуждать часть Украины оставаться в ее составе против воли местного населения».
Но важнее этого международно-юридического спора вокруг уже разрушенных соглашений будет тот факт, что признание полностью разрушит систему Минских соглашений — единственный формат, в котором еще ведутся мирные переговоры между Москвой и Киевом. Кроме того, Москва потеряет право считать себя посредником в переговорах между «враждующими сторонами на территории Украины». Правда, этот статус и не признается Киевом (считает Москву участником конфликта) и — пусть и не так прямо — Западом.
Какие новые права появятся у России в случае признания? А обязанности? Например, по защите этих «республик»?
Единственное отличие от нынешней ситуации — Россия снимет с себя внутреннее ограничение (исходящее из признания территории «республик» частью Украины) и сможет официально разместить на территории Донбасса свои вооруженные силы. Руководство «ДНР» уже сообщило, что планирует обратиться за официальной военной помощью к России. Причем весь остальной мир (который, вероятно, не последует примеру России и не станет признавать Донбасс) будет считать размещение российских военных баз на территории другого государства без его согласия прямой агрессией.
Важно, что в «конституциях» обеих «республик» написано, что их границы остаются неизменными с момента образования — то есть с «референдумов» 2014 года, которые, с точки зрения сепаратистов, прошли на всей территории Донецкой и Луганской областей. При этом значительную часть обеих областей контролирует Киев.
И что, Россия будет «возвращать республикам» весь Донбасс?
Это чуть ли не самая главная проблема в вопросе о признании «народных республик» независимыми, считает украинский политолог Георгий Чижов. В 2019 году обе «республики» приняли законы о границах, в которых написаны одинаковые положения:
- Границы с Украиной соответствуют границам бывших областей в ее составе. Пока они устанавливаются «республиками» в одностороннем порядке, но в будущем должны быть закреплены договором с Киевом.
- «Нерушимость границ» должна быть обеспечена в том числе военной силой.
При этом активных действий по «восстановлению границ» Донецк и Луганск не предпринимают. Вероятно, если Кремль решит не воевать с Украиной, такое двойственное положение с «нерушимостью границ» и фактическим бездействием может сохраниться и в «признанных» республиках.
«[Признание ЛНР и ДНР в границах украинских областей означало бы] военную операцию с выходом на административные границы этих областей — та самая война, которой нас пугают столько времени, — размышляет Чижов об альтернативном сценарии. — С цветами там [местные] встречать не будут: там люди хорошо знают, что на неподконтрольных [Киеву] территориях жизнь хуже».
С ним согласен Дмитрий Стратиевский из Берлинского центра изучения Восточной Европы: «Есть абсолютно практические сложности, если мы будем говорить предельно цинично: эти непризнанные сепаратистские образования претендуют на всю территорию Луганской и Донецкой областей. И таким образом, это уже означает прямой конфликт с Украиной. Я думаю, в Кремле понимают цену этого вопроса».
В случае признания Россия присоединит «республики», как Крым?
Об этом речи сейчас не идет. Идея не имеет широкой поддержки в России: доля россиян, желающих воссоединить страну с Донбассом, с 2016 года стабильна и не превышает, согласно опросам общественного мнения, четверти населения. Кроме того, в случае «воссоединения», встанет вопрос затрат на восстановление Донбасса; необходимая сумма оценивается более чем в 21 миллиард долларов. Такие затраты Россия себе позволить не может.
Георгий Чижов сомневается, что России нужны эти регионы. «Они полностью деградировали с экономической, гуманитарной, экологической точек зрения, — отмечает политолог. — Сейчас Россия по крайней мере не обязана обеспечивать там хоть какие-то социальные стандарты — люди там живут значительно беднее, чем в России и Украине. Ожидать вспышки патриотических настроений и сплочения россиян вокруг власти, как это было после Крыма, тоже не приходится. Опросы общественного мнения показывают, что настроения-то немножко не те».
С ним согласен Андрей Кортунов из Российского совета по международным делам. «Понятно, что едва ли можно рассчитывать на широкое международное признание, — отмечает он. — Скорее всего, [ЛНР и ДНР] окажутся в положении Абхазии и Южной Осетии с той разницей, что там [в ЛНР и ДНР] гораздо больше людей. Соответственно, объемы экономической поддержки, которая требуется, тоже значительно больше, чем в случае с этими южнокавказскими территориями». Он отмечает, что за восемь лет не видел никаких проектов, которые были бы успешно реализованы в Донецке или Луганске.
Как отреагирует на возможное признание Запад? А как — Украина?
Думаю, сегодня [обращение Госдумы к Путину с просьбой признать ДНР и ЛНР] — это такой фактор запугивания. И, может быть, провоцирования Киева, чтобы тот первым вышел из Минских соглашений. Но думаю, что такого не будет.
Я считаю, что признание [ДНР и ЛНР Россией] все-таки нам в ближайшее время не грозит. Потому что цель России совсем в другом. В том, чтобы, наоборот, впихнуть [этот регион] обратно в Украину на своих условиях.
Я эту модель сравниваю с Дейтонской — когда Босния и Герцеговина сконструировали государство из ненавидящих друг друга частей. И хотя в 1995 году это казалось хорошим решением, потому что оно остановило войну, в итоге государство никуда не может двигаться. Эти части блокируют решения друг друга. И гарантий прочного мира это тоже это не дало.
Россия хочет, чтобы ДНР и ЛНР или отдельные районы Донецкой и Луганской областей получили некую субъектность внутри Украины, то есть фактически не подчинялись Киеву, но имели право вето, в первую очередь на внутриполитические решения. Украина на это не хочет идти. Признание ДНР и ЛНР — это фактически отказ [России] от этой политики, ей это не нужно. Мы видим, что Россия сейчас в основном призывает Украину к исполнению Минских соглашений и под исполнением Минских соглашений понимает как раз реинтеграцию [«республик» в] Украину в таком виде.
Кто-то считает, что так Россия усилит свою позицию на переговорах, но я не уверен. Правда, это позволит легализовать присутствие российских войск на территории этих отдельных районов.
Реакция Запада и Украины [на признание этих регионов] предсказуема — они назовут это очередным актом агрессии. Напомнят о том, что Россия в том или ином виде присутствует на территории этих районов. И скорее всего, этим все и ограничится. Санкции со стороны Запада [по отношению к России] могут последовать, но они будут несопоставимы с теми, которые могли бы быть в случае вторжения.
Я не исключаю, что если Россия увидит бесплотность всех своих попыток [на переговорах], то в какой-то момент может быть и признание. И дальше может ставиться вопрос об аннексии. Но это не сейчас. И это не будет рационально.
Это признание, безусловно, вызовет резкую реакцию. Это будет автоматически означать выход Российской Федерации из минского процесса. И Россия в таком случае уже более не сможет претендовать на ту роль, которую она постоянно пытается для себя зарезервировать, — не непосредственного участника конфликта, а некоего посредника и миротворца. Эта роль для Москвы будет полностью закрыта.
Но, честно говоря, я не вижу 100%-ной или даже 70%-ной вероятности, что Москва официально признает ЛНР и ДНР. Я вижу здесь игру на широкой шахматной доске. Это необходимо воспринимать в контексте тех инициатив, которые выдвинула Россия на рассмотрение НАТО. Практически все из них были отвергнуты, потому что они физически не могут быть выполнены, будем говорить так. Москва прекрасно понимала, что они и не будут выполняться. Мы видим широкий фронт различных инициатив и методов давления, которые предпринимает российское руководство, — это и концентрация войск на границе с Украиной. [Обращение Госдумы к Путину с просьбой признать ЛНР и ДНР] — это тоже один из сигналов. Это далеко не первая инициатива депутатов Госдумы о признании ДНР и ЛНР; коммунисты это выдвигали неоднократно. Сейчас снова из пыльных ящиков достали эту идею.
Я не думаю, что это будет доведено до логического завершения, как это произошло в 2008 году с Абхазией и Южной Осетией. Тогда было достаточно просто подписи Медведева, которая уже постфактум была легитимирована. Здесь же Путин официально пока молчит, инициатива исходит от депутатов КПРФ и «Единой России» — это, на мой взгляд, еще один показатель того, что это элемент игры, а не еще одна инициатива, которая будет воплощена в жизнь.
Мы можем по-разному оценивать те или иные шаги российского руководства. Но при этом, на мой взгляд, нельзя отказать им в прагматизме. В Кремле, естественно, просчитывается цена любого шага. Вопрос — зачем для Путина, его окружения, легендарных «башен Кремля», российских олигархов было бы признание этих регионов и, более того, их включение в состав России? Они и так де-факто находятся на дотациях российского бюджета — это всем известно и фактически не скрывается. Но включение в состав [страны] — это уже совершенно ненужное дальнейшее обострение. Это еще более жестко выбрасывает Россию из любых переговоров, из «нормандского формата». Тогда уже Россия однозначно будет той стороной, которая не выполняет Минские соглашения. Ведь это один из основных козырей российской администрации — все время указывать на Киев как на сторону, которая не выполняет соглашения и якобы не желает примирения на Донбассе.
Здесь много я вижу издержек, но не вижу практической выгоды ни в признании, ни тем более в включении в состав России.
Признания ЛНР и ДНР сейчас не будет. Это просто намек [России Западу и Украине]. Указание на то, что, если Минские соглашения не будут выполнены и вся процедура опять завязнет, на крайний случай есть вот такой вариант.
Но это абсолютно сейчас не нужно России, потому что это ломает игру. Минские соглашения — это важный момент той большой комбинации, которую Россия проводит, по изменению системы безопасности в Европе. Взять и похоронить Минские соглашения — это контрпродуктивно.
Всякого рода побудительные действия, которые должны показать, что если ничего не будет происходить, то будут самые радикальные решения, предпринимаются с обеих сторон — и американцами, и Россией. [Обсуждение признания ЛНР и ДНР] — это на тот случай, если сложатся обстоятельства, которые покажут, что уже нет никаких переговорных перспектив.
О вероятности признания Россией ЛНР и ДНР можно спорить. Пока что есть некая угроза, которая может быть реализована или не реализована. Закон [о признании] подписывает президент, он может его не подписать. Закон еще должен пройти окончательное согласование в Думе. По всей видимости, будет еще экспертиза МИДа. То есть это процесс, который можно ускорить, а можно затормозить, в зависимости от складывающейся конъюнктуры. Поэтому я бы пока не говорил, что это [признание ЛНР и ДНР] предопределено.
Тем более что здесь есть очень большие побочные эффекты, которые Кремль должен учитывать. Во-первых, признание ЛНР и ДНР означает конец Минским соглашениям. Минск главной целью провозглашал реинтеграцию этих территорий в политическое, экономическое, правовое пространство Украины. Признание если не полностью, то в значительной степени лишает такой возможности. Именно Россия будет восприниматься как сторона, ответственная за разрушение минского процесса, а не Украина, которую часто обвиняют в том, что она тормозит, что-то не делает. Если в Москве считают, что «Минск» — это большая дипломатическая победа, то признанием эта победа тут же обнуляется. Российская сторона становится уже не только де-факто, но и де-юре участником конфликта со всеми вытекающими последствиями.
Во-вторых, [нужно учитывать] последствия признания. Если за признанием последуют подписания соглашений о сотрудничестве, помощи. А за подписанием соглашений — уже официальное размещение российских войск на территории этих непризнанных республик. Очевидно, что на Западе это будет рассматриваться как некий вариант того же вторжения. Можно сказать, «вторжения-лайт». Но это, конечно, позволит запустить механизм принятия новых санкций. Может, эти санкции будут не такими страшными, как могли бы быть в случае, если бы Россия непосредственно вторглась на территорию за рамками Донбасса. Но тем не менее эти санкции будут, и они будут достаточно значительными. Здесь тоже будут большие издержки для России — не только политические, но и экономические.
Мне бы хотелось надеяться, что [признание] — это пока один из вариантов российской политики, еще не самый вероятный. Это скорее тот рычаг давления, который Москва могла бы использовать в своих дальнейших переговорах и с Киевом, и с Западом, — что если украинская сторона не отнесется более ответственно к выполнению своих обязательств по Минскому соглашению, то возможно и такое.
Сколько Россия пока вкладывает в Донбасс?
Оценить это сложно, но речь идет про миллиарды долларов. Часть финансовых и торговых потоков, например, шла через подконтрольную России Южную Осетию. Цена, очевидно, растет по мере того, как Донбасс все больше экономически отделяется от Украины. В 2017 году Киев ввел транспортную блокаду региона, после этого «республики» окончательно экспроприировали предприятия, которые находятся на контролируемой ими территории.
Россия тем временем наращивала поставки всего необходимого на Донбасс. Одновременно остатки местной экономики все больше интегрировались в экономику России. Осенью 2021 года Путин издал указ, в порядке «гуманитарной помощи» уравнивающий товары из Донбасса в России с отечественными (в том числе для госзакупок в России). До миллиона жителей Донбасса получили российское гражданство — и, соответственно, социальные блага.
А сейчас «республики» кто-то признает?
Единственной «страной» в мире, которая признала независимость ЛНР и ДНР, остается Южная Осетия, которая сама признана только Россией и еще небольшим числом государств. Даже Абхазия до сих пор не признала «республики».
